Случилось у Гали досадное событие в жизни. Обманула ее соседка, тетя Клаша. Обещала квартиру Гале свою завещать. А потом передумала вдруг.
И Галя от расстройства аппетит даже утратила. Сложно ей этот обман переварить. И нет, получается, в жизни справедливости никакой. Коли лгут друг дружке хорошо знакомые люди.
А изначально-то квартиру свою тетка Клаша уж не знала кому и завещать. Ходила она в гости к маменьке Галиной часто. Сядет в креслице. Чай пьет долго с сушками. И про планы свои рассказывает. Чуть не каждый вечер такие чаепития происходили.
— А даже и не знаю, — скажет соседка задумчиво, — кому квартиру оставить. Прямо буквально некому. Детей я не завела. Как-то и без них мне жилось неплохо. Сестер-братьев нету. То есть, имеются они где-то в далекой Сибири, но отношений со мной не поддерживают.
Как уехала — так и чужие мы люди. Одинокая я. Будто перст. Хоть государству недвижимость свою оставляй. Вот уж проблема, вот уж голову сломать можно! С собой-то на тот свет жилплощадь не заберешь. Хоть и очень жаль, что так оно в природе устроено.
И было бы правильнее и жилище прихватывать, в котором новопреставившийся прописанный был. Чтобы, значит, и там жилось ему уютно. Ох, как жаль.
— Клава, — мама Гали скажет, — чего ты опять про нехорошее начала. Тебе лет сколько? Пятьдесят! Как мне, получается. Я даже на пару лет постарше буду. Какой уж тут “тот свет”? У нас женщина на работе в сорок восемь родила.
Носится конем с младенцем, энергию излучает. И нам еще лет тридцать небо коптить. Статистика — вещь упрямая.
— Ой, нет, — тетка Клава головой замотает, — чую, что не быть мне долгожителем. И кому, спрашивается, жилье оставлять? У тебя-то нет мук выбора подобных. У тебя дочь имеется. И сын. Наследники законные. Отдала — и помирай спокойно.
А мама Галина возьми и пошути. — Можешь, — она сказала, — Галке моей завещать. А Галка тебе помощь в дряхлости оказывать будет. Горшки выносить, манкой с ложки кормить. Волосья чесать. Лекарства таскать.
Сыну Ваське мы свою квартиру оставим. Он все же юноша. Должен угол иметь. А твоя — Галочке достанется. Всем удобненько.
А тетка Клава всерьез задумалась. Сидит, размышляет. Губами шевелит и пальцы загибает. — А и пусть, — потом заявила, — горшки да манку обеспечивает. Отчего же нет? Очень это честный обмен.
Она за мной в дряхлости приглядывает. А я ей — свою личную трешечку. Согласная я. Галочку я с рождения знаю. Очень добый она человечек. Не обманет и не воспользуется. Только ей в дряхлости и доверю уход.
И вот так они поговорили тогда. А Галя при этом разговоре присутствовала. “Совершенно, — думала она, — не хочется мне горшки и манку обеспечивать.
Я в инженеры собираюсь поступать. И мужа с жильем потом искать. Сдалась мне тетка Клавка! Глазки у нее хитрые и бородавка на носу”.
Поговорили, посмеялись соседки. И дальше живут. Но мама Галина нет-нет да и попросит Галю к соседке сходить. Окна ей вымыть весной да осенью. Пирожков с рыбой отнести.
Где и генеральную уборку провернуть. Продуктов из магазина притащить. Хоть и не старая тетка Клава, но внимание любому человеку приятно.
— Она, — мама Гале говорила, — абсолютно одинокий человек. И ничего тут страшного нет — ближнему-то помочь. Хоть и не дряхлый этот ближний.
Тетя Клаша — она ж квашня будто. Полная такая кадушка. Куда ей на окна лезть? По лестницам на свой четвертый этаж еле заползает. Не грех помощь оказать.
А тетка Клава очень помощи соседской радовалась. И все про квартиру рассказывала. Как завещание она написала на дорогую Галочку. И ждет завещание своего трагического часа. И чует тетка, что час этот уж близок.
А Галя на инженера учиться пошла. И замуж вышла. Правда, муж без жилья достался. Но человек хороший и без вредных привычек. И живут они теперь с мамой Гали.
И муж Сережа к соседке тоже ходит. То полки ей прибивает, то шкафы двигает, то меняет унитаз. И бесплатно совершенно ремонт тете Клаве сделали. И обои поклеили, и потолок побелили. “А чего, — думали молодожены, — все равно наша квартира будет.
А для себя можно и потрудиться. Как нам с тетенькой Клавонькой повезло! Вот вступим в свои права однажды. И стену кухонную сразу же сломаем. Сделаем современную планировку”.
И до того дело дошло, что даже на коммунальные платежи они соседке средства денежные выдавали.
А соседка страшно довольная. Будто родных детишек привечает. И при каждой встрече скажет непременно: “Ваше, любименькие, это жилье! У меня более и нет никого! Как перст я. Ни сестер-ни братьев. Ни котенка-ни ребенка. Живую одинокой женщиной.
Хоть и не дряхлая я пока, но все к тому идет. Чую-чую: близок час. Решили уж, где детскую комнатку сообразите?
Я бы советовала ту комнату, в которой моя спальня располагается. Там солнышко утром светит. Младенчика вашего солнечный лучик щекотать за пяточку будет”.
И лет десять еще так прошло. Галя с мужем ребеночка уж второго завели. Плотно живут так у мамы. Яблоку негде упасть. И на соседку посматривают порой выжидающе. Когда, мол, уже переезжать-то?
А тетка Клава не дряхлеет. За шестьдесят ей хорошо перевало. Просто зрелая такая женщина — по современным меркам. Не бабуля в платке, то есть.
Но помощь ей необходима почаще стала. И болонку Плюшу ее выгуливайте, и смеситель полетел, замена требуется. И отвезите в поликлинику — на улице мороз и гололед. И еще всякие такие поручения. И не откажешь ведь.
И раздражения показывать не сметь. Квартира-то обещана. Скрипи зубами и отрабатывай. Сражайся за счастливое будущее. А в один прекрасный день тетка Клава новость сообщила.
— Решила я, — сказала она загадочно, — на другое место жительства съехать. Квартиру чудесную продают на улице Карла Маркса. Рядом парк и пруд с гусями. Лоджия большая. Кладовка под всякие швабры-пылесосы имеется.
Ездила смотреть — и очень она мне в душу запала. Буду брать. Эту, значится, продаем. А новую, получается, берем. В площади я немного, конечно, проиграю.
Но мне одной три комнаты ни к чему. Переезжаю, милые соседи! И будет мне вас ужасно не хватать. Ах, тосковать стану! — А завещание, — Галя голосом упавшим интересуется, — с ним-то как поступим?
— Ой, — тетка Клава оруками всплеснула, — какая вам разница? Эта квартира либо же другая завещаться будет? И помогите с переездом. Та квартира даже получше. То есть, ничего вы не теряете.
Помогла Галя с переездом, конечно. Но связь тесная с соседкой как-то нарушилась. Пока к ней на другой конец города дотащишься — уже полдня пройдет.
И окна мыть не хочется. И генералить запал пропадает. И тетка тоже будто отдалилась. И про завещание совсем молчит. А к зиме огорошила.
— У меня, — сказала тетка Гале через дверь входную, — племянник объявился. И лучше я родной крови жилищем помогу, чем посторонним людям. До свидания. Привет маменьке передавайте сердечный. А будете надоедать — в милицию пожалуюсь.
Ишь, присоседились к одинокой женщине, за метры выслуживаются. Подумаешь-ка, пообещала. Уже и пошутить нельзя! Кто ж виноват, если у вас чувства юмора не развито? Журнал «Крокодил» хотя бы тогда читайте!
Вот так эта история окончилась. И Галя без настроения и аппетита теперь живет. И мама бывшую соседку все время костерит. И муж плюется. Как вспомнят про «помощь», так и ругаются.
Галя на маму ругается. Чего, мол, в эксплуатацию меня отправила? К чему голову юную мою забивала фантазиями материального характера?
Муж — на Галю. Лучше бы, кричит, уже свое жилье приобрели, чем на соседку батрачили. А ты еще и указывала: улыбайся тете Клаве пошире! Меняешь смеситель, а сам хохочи и анкедоты трави. Чтобы ей нескучно было.
А мама и на дочь, и на зятя сердится. Прохлопали, мол. Но больше, конечно, на обманщицу тетку Клаву она обижается.
