«Андрон становился на колени то передо мной, то перед моей мамой и уверял в своей огромной ко мне любви» – так Вертинская-старшая скажет спустя много лет.
В прошлом году Марианна Александровна встретила свой 80-й день рождения, ну а Кончаловскому «стукнуло» 85 в конце минувшего августа.
Много воды утекло, но за минувшие десятилетия так и не было настолько… «высокопоставленной» в творческом мире пары. Кто такие Михалковы-Кончаловские, полагаю, объяснять не надо.
Кто такой Вертинский – тоже. Знаковые люди эпохи. Да, можно называть Сергея Михалкова приспособленцем к любой власти, а Вертинского – эмигрантом-перебежчиком, но эти все штампы и ярлыки не умаляют таланта этих людей и их вклада в историю.
И вот их дети встретились и влюбились, произошло это в начале 60-х в Москве. Мальчишки Михалкова и девочки Вертинского. Андрон был в паре с Марианной, а Никита – с Анастасией.
Обе пары впоследствии распались. Сегодня поговорим о паре старших – Андрон и Марианна. И о том, насколько болезненным стало расставание для Вертинской. И о том, как девушки – даже из самых творческих и элитарных семей! – обожают витать в иллюзиях.
Итак, весь творческий бомонд столицы гадал: породнятся ли две знаменитые семьи Вертинских и Михалковых? Забегая вперед: таки да, породнились, но через Никиту и Анастасию.
Андрону было 24 года, когда он начал ухаживать за 18-летней Марианной. Предприимчивый, фонтанирующий идеями, козыряющий непривычными словами парень в очках очаровывал своей увлеченностью.
Это его очарование красной нитью пройдет через всю его жизнь, Кончаловский влюбит в себя еще десятки красавиц, ломает психику и лишит сна еще очень многих женщин. Но это в будущем…
А пока он смотрит на Марианну влюбленными глазами, а она уверена, что он – в ее женской власти. Забавно, но уже на тот момент Кончаловский успел побывать в браке и уйти от первой своей жены, балерины Ирины Кандат.
« – У Марьяны были синие глаза, вздернутый нос и рыжие волосы, – напишет он о вертинской спустя много лет. – Когда она сидела на подоконнике, казалось, ее глаза сливаются с небом… Вся такая легкая, непредсказуемая… Я дурел и безумствовал!» (с)
Их роман был довольно классической молодежной историей, со стороны Марьяны – похоже на искреннюю чистую первую любовь. Кончаловский же красовался и уже тогда был махровым эгоцентристом.
«Сама не знаю, что нас с Андроном останавливало. Но был такой случай: наша общая подруга Люся катала нас на «Волге», и Андрон попросился за руль, хотя у него тогда еще не было прав.
Я сидела рядом с ним, а на заднем сиденье — Люся с еще одним нашим другом, переводчиком Владом Чесноковым (у них тогда случился роман). И вдруг Люся спросила, когда у нас свадьба.
Андрон от неожиданности вывернул руль, и мы попали в аварию. Причем всем — хоть бы хны, только отряхнулись. А вот с моей стороны почему-то открылась дверь, я вылетела из машины и ударилась так, что потеряла сознание.
Андрон перепугался чудовищно, причитал, пытался делать искусственное дыхание. Приехала милиция, Андрону грозил срок. Но вызвали Сергея Владимировича, и ему удалось замять дело — он же Михалков!» (с)
Об отношениях с мамой Кончаловского, Натальей Петровной (из интервью «Каравану истории»):
«Как я теперь понимаю, Наталья Петровна Кончаловская особенно волновалась. Она дико ревновала меня к старшему сыну.
Ведь насколько отец обожал Никиту, настолько мама боготворила Андрона. А тут ее обожаемый сын влюбился и проводит со мной почти все свое время. Думаю, Наталья Петровна меня даже иногда ненавидела.
Как-то раз она пригласила меня приехать к ней на Николину Гору без Андрона, чтобы поговорить наедине. Я была заинтригована: о чем же? Когда я приехала, Наталья Петровна спросила: «В чем ты собираешься Новый год встречать?
У тебя же одни мини, это не годится, ты же идешь в ВТО с моим сыном!» Я растерялась: «А в чем же тогда?» И тут Наталья Петровна достает из комода рулон роскошного горчичного жоржета, который привезла из Парижа, и командует: «Раздевайся!»
И вот стою я перед ней почти совсем голая, а Наталья Петровна внимательно так меня рассматривает. Только спустя годы я догадалась, зачем она меня позвала — чтобы понять, на что там ее Андрон клюнул…» (с)
Встречались молодые люди довольно долго – около двух лет. Наталья Петровна приняла выбор сына и уже даже она не сомневалась, что он женится. Для всех вокруг их свадьба была, казалось, делом времени. Тем внезапнее и больнее стал уход Андрона.
Предательство – это то, чем казался его поступок (уехать на съемки, влюбиться там в Аринбасарову, и даже не проститься толком с Марианной). На самом деле сам Кончаловский не считал это предательством, он просто был так устроен.
Весь мир крутился вокруг него. Эгоцентрист классический. Такие могут только использовать окружающих, картинно падать на колени и заламывать руки в клятвах, и любоваться в этот момент собой со стороны. Ах, до чего ж я хорош!…
А люди вокруг для него были лишь статистами, понять их боль и чувства не представлялось для эгоцентриста возможным.
Со съемок в Казахстане Андрон вернулся с новой возлюбленной. Ее родители рванули в Москву и попытались возвратить девушку домой. И тогда Кончаловский быстренько отвел восточную красавицу в загс.
Вертинские были в шоке. Марианна рыдала сутками. А потом… попыталась свести счеты с жизнью. Спасла девушку мама. Да еще врачи – скорая приехала быстро.
После выздоровления актрису по закону должны были отправить в психиатрическую больницу. Но удалось доказать, что девушка «сотворила это нечаянно».
Со временем все забылось. Вертинская побывала три раза замужем, стала матерью 2-х дочерей. Кончаловский же вообще стал тем еще Дон Жуаном, мог бы при желании коллекционировать своих женщин – красавиц, актрис и просто умниц.
Вот только все они примерно понимали, на что идут и с кем имеют дело. А Марианна поняла это только спустя время. А за свою наивность всегда приходится платить.
Спустя годы Марианна и Кончаловский остались друзьями, она не таила на него обиды, а он привозил ей туфельки из Европы:
«Когда они оба ездили на Каннский фестиваль, привезли мне подарки. Андрюша (Тарковский – прим.ред.) — шарфик, Андрон — плетеные туфельки на высоком каблуке. Я потом носила эти туфельки не снимая.
Тогда на каждом углу стояли чистильщики ботинок и продавали во флакончиках из-под пенициллина краску для обуви — белую, черную, зеленую, красную и какую угодно.
И я постоянно перекрашивала кисточкой свои туфельки в новый цвет, предыдущий стирая ацетоном. И получалось, что у меня чуть ли не сто пар модных туфелек!» (с)
